Сюжет под названием «Праздник Нового года» содержит такие структурные ступеньки: 25–31 декабря — завязка: покупка подарков, ёлки, созывание гостей или поиск места для встречи Нового года, в общем — заботы и траты, жертвоприношение тем богам, встреча с которыми должна состояться в новогоднюю ночь, при этом ёлка всерьёз может рассматриваться как символический храм, местожительство богов, которые приходят в дом вместе с ней и выходят из неё (или спускаются с неё) праздничной ночью, чтобы в ответ на жертвоприношения одарить собравшихся возле неё (в идеале, конечно, хорошо бы водить вокруг ёлки хоровод, очерчивающий круг, рубежи освящённого места) подарками, которые появляются под ёлкой утром.

Ночь с 31-го декабря на 1-е января — кульминация: шумное веселье, все много едят, пьют, балагурят и вообще — все этой ночью ведут себя как маленькие дети, возвращаются в то состояние, когда не было ни печали, ни забот, ни зла,
ни ответственности, а мир был нов, юн и неотструктурирован. И тёмен — во всех смыслах. Люди, звери, деревья, неодушевлённые предметы мирно уживались друг с другом и понимали, ощущали присутствие друг друга. Интересен момент — последние часы до полночи, — непосредственно предшествующий законному разгулу. Все собравшиеся на праздник чрезвычайно собранны и организованны, каждый занят последними приготовлениями, стараясь ничего не забыть и не упустить ни малейшей мелочи: сервировка стола, украшение ёлки, одежда и т.д. Мелочи, за которыми все следят, понятно, не играют никакой роли, здесь важно
другое — довести себя до нужной психологической кондиции максимальным
напряжением, сжать внутренние пружинки до такой степени, чтобы они как можно сильнее разжались после боя курантов—после того, как официально будет разрешено приступить к разгулу.

С вечера 1 января по 13-е за кульминацией следует развитие действия.
Заслуженное ничегонеделание, праведное ленивое жизневремяпрепровождение, посещение друзей и родственников, неделовые встречи с приятными людьми, телевизор, болтовня ни о чём по телефону, освящённая необходимостью поздравить с наступившим всех мало-мальски значащих в жизни поздравителя людей и т.п. Встретившие Новый год как бы восстанавливают разрушенные хаосом новогоднего праздника связи, структурируют космос, порядок заново, но делают это не по обязанности, не в качестве работы, а так — походя, между делом, лёгким движением.

О рождественских праздниках, выпадающих в аккурат посередине этого
периода, стоит сказать особо. Это тоже ночное действо, тоже требующее
определённой подготовки и специального настроения. Можно даже расценивать Рождество (в православном и нынешнем — хронологически — его изводе, конечно) как повторение праздника Нового года — но в более строгом виде, с соблюдением религиозной обрядовости, нормированное всяческими культовыми и культурными механизмами...
Развязкой новогоднего праздничного периода является Старый Новый год.
Что такое Старый Новый год сам по себе как не рудимент старой хронологии, ничего не значащий в новом календарном мироощущении человека? Тем не менее, за истёкшие почти девяносто лет после введения в бытовой режим страны, нового, григорианского, календаря Старый Новый год нисколько не утратил своей силы сначала в жизни советского человека, а теперь и человека постсоветских стран, наоборот, он — Cтарый Новый год — стал хоть и неофициальным, но вполне себе праздником, укрепившись в этом статусе наравне со всеми другими, официальными и религиозными. В чём же его сила?

А сила его в том, что он стал реакцией на реакцию Рождества. Можно сказать, что не будь Рождества — не было бы и Старого Нового года. Разумеется, речь идёт о нашем, новом, Рождестве, которое после перехода страны 14 февраля 1918 года на григорианский календарь и неперехода на него церкви стало праздноваться 7 января, а не 25 декабря, т.е после Нового года, а не перед ним, как раньше.

До 1918 года было как? Сначала — богу богово, потом — цезарю цезарево,
сначала — религиозный, христианский праздник со всеми его дисциплинирующими и регламентирующими поведение человека обязанностями,
а потом уже — светский, языческий, с разгуляевом по полной и оргиастической хаотизацией всех механизмов и норм. После восемнадцатого стало наоборот, вопреки логике и психике, и Рождество превратилось в наказание за новогоднее веселье.

Рождество перед Новым годом — это, с одной стороны, послабление и снятие некоторых запретов, наложенных на человека рождественским постом, с другой — как бы генеральная репетиция предстоящего Нового года и, с третьей, время необходимых забот, трат и жертвоприношений, тех самых пружинок, что необходимо сжать, чтобы они со свистом и шумом разжались в новогоднюю полночь.

Рождество после Нового года меняет ситуацию в корне: теперь праздник
Нового года оказывается словно зажат между двумя равно давящими на
человеческую психику периодами самоконтроля и мобилизацией всех сил. А
это ненормально, напряжение душевных и физических сил требует разрядки,
которой и становится Старый Новый год. Разумеется, он не может повторить собой Новый год, но снять психологическую проблему, напомнив о празднике Нового года, может. На Старый Новый год не принято дарить подарков и гулять шумными буйными компаниями, на Старый Новый год уже не приходит Дед Мороз, праздник Старого Нового года — это не время оргий и безумств, чаще всего это скромный праздничный стол в узком кругу и просмотр повторных праздничных телепрограмм. Старый Новый год и сам хорошо ощущает свою вторичность и символичность: завтра — окончательный каюк весельям, завтра — выбрасывать ёлку, уже завтра — полное, без всяких скидок на праздничный расслабон, погружение в работу. Поэтому Старый Новый год так меланхоличен и тих. Но несмотря на всю его кажущуюся факультативность и вторичность, обойтись без него нельзя, по своим психофункциям он — как праздник, возможно, ещё важнее Нового года, ибо напоминает о праздновании Нового года, заставляет ещё раз пережить — символически, в мыслях, но это бывает приятнее, чем наяву — все безумства и приключения, что происходили в новогоднюю ночь.
Но самое главное, конечно, в том, что Старый Новый год восстанавливает равновесие периодов сжатия и разжатия пружинок, ставя Новый (пусть и Старый) год после Рождества, и, следовательно, выполняет для человеческой психики компенсаторную функцию.